Уездный город Г. славился своими народными промыслами: пряниками, росписью и кружевами. Еще в городе было очень много ростовщических контор и питейных заведений. Но они сами знаете под колпаком у кого.
Поэтому начинающий предприниматель Зиновий Лебёдкин выбрал пряники.
На полученные у ростовщика деньги Зиновий приобрел необходимые продукты и арендовал небольшую пекарню. К пекарне прилагалась девка Глашка, которая должна была месить тесто, ставить формы в печь и вообще делать всю работу по изготовлению пряников.
Зиновий брал на себя привлечение покупателей и торговлю. А для успешной торговли, как сказал ему мастер Харитон Искусов, была очень важна форма.
«…Ну ты сам подумай, Зин, — он так Зиновия называл, — олени, купола, петушки… они же у всех, на каждом углу! Ну как у тебя с петушками торговля пойдет? Нужен новый подход. Что-нибудь необычное, чего раньше не было, но что все купить захотят. Нарушим с тобой традиции. К понедельнику что-нибудь придумаю».
В понедельник новые формы для пряников были готовы, и уже в среду первые пряники появились на прилавке возле пекарни, а довольный Зиновий еле успевал прятать под шапку богатую выручку. Торговля пошла.
Еще через неделю Зиновий приобрел для хранения выручки кованый сундук. Через две — смог вернуть ростовщику проценты. А через три — о новых нетрадиционных пряниках узнал весь город. Ну, кроме городничего.
Городничий не узнал, потому что, во-первых, с людьми не общался, во-вторых, сидел на диете и пряники не ел.
И, возможно, быть бы Зиновию успешным предпринимателем, а впоследствии и почетным гражданином, но конкуренты — те, кто до него пряники со всякими петушками делал, — не дали конечно. Написали городничему анонимное письмо от неравнодушных граждан:
«…Так, мол, и так, ваше высокоблагородие драгоценный Феофил Евграфович. Да не покинет вашу голову ни один волос и не иссякнет живительный поток вашей должности. В то время как все предприниматели чтут славные традиции наших великих предков, самозванец Зиновий Лебедкин позволяет себе печатать пряники с нетрадиционными рисунками. Смущает умы честных горожан. Обратите же свой взор на сего скверного пекаря Зиновия. И да не дрогнет ваш перст, когда вы определите меру его вины и соответствующее ей наказание».
Конкуренты, конечно же, хорошо знали городничего и не ошиблись в нем. В тот же день Феофил Евграфович вызвал к себе полицейского пристава. И строго-настрого приказал разобраться с Зиновием и прекратить продажу богопротивных пряников, несущих нетрадиционные ценности. И ни один перст не дрогнул на его пухлой руке.
Узор на конфискованных у Зиновия формах действительно не соответствовал традициям. Вместо петушков, куполов и оленей на формах были вырезаны светлые лики отцов города: городского головы, предводителя дворянства, председателя банка и даже самого городничего с супругой.
«Ишь какое дело вышло! Что делать-то теперь? — машинально перекладывая формы, говорил сам с собой полицейский пристав. — Извиниться перед Зиновием никак нельзя, дело уже получило огласку. Скажут, дурак пристав, не соответствует занимаемой должности. А продолжать дело тоже нельзя — из всех форм нетрадиционный только предводитель дворянства…»
Долго думал полицейский пристав. Ночью думал, утром думал и на следующий день тоже думал… И так бы, возможно, думал он и доныне, но повезло. Выручило одно обстоятельство. А именно бунт кровельщиков.