Разговорились как-то с одним знакомым, участником Первой мировой. Он мне такую историю рассказал. Хотите верьте, хотите нет.
Стоял наш полк в 1916 году недалеко от деревни Шпановки. Не успели от мартовских боёв отойти, как новая директива — готовиться к наступлению. Активизировать сбор разведданных.
Ротный наш, штабс-капитан Конашевич, тогда же решил нескольких солдат за языком отправить — желательно за штабным офицером.
Ушли солдаты. Вернулись следующей ночью, но без офицера. Убило его при переходе через колючку своей же немецкой пулей. Зато у офицера карту взяли, двухсотпятидесятиметровку. Большая редкость.
Ротный, когда карту увидел — обрадовался. Даже не стал за офицера ругать. Развернул карту на столе. Пальцем по ней водит.
— Тут у них, значит, Кранкенхаус, санчасть по-нашему, тут пулемётные точки, тут тыловые подразделения, тут артиллерийская батарея, тут тоже, а тут… стратегический запас какой-то… Что это?.. А, так это же склад боеприпасов! Как раз недалеко от этой отдельно стоящей батареи. Вот где они, голубчики, свои снаряды артиллерийские держат!
А надо сказать, что артиллерия немецкая житья нам не давала. Каждый день с пяти до шести утра обстрел — как по расписанию. Землянка наша, хоть и в три наката, ходуном ходит. Брёвна трещат, песок с потолка сыпется. Если же «пять-девять» стрелять начинает, так хоть святых выноси. Лежим, молимся, чтобы прямого попадания не было. А потом, когда обстрел прекращается, выползаем траншеи заново откапывать.
Как увидели мы карту, так надежда появилась хотя бы на неделю себе передышку сделать — лишить немцев боеприпасов, уничтожить склад.
Отобрал ротный пять самых лихих хлопцев в разведку.
— Ночью на участке седьмого взвода перейти через овраг линию фронта. Скрытно пробраться к складу. Произвести разведку. В бой с противником не вступать. Вернуться. Доложить.
Ушли ночью хлопцы, и нет их. День нет, два нет. Пропали. На третий день ротный говорит:
— Перебили наших ребят, видать. Или выдали себя чем-то, или в засаду попали.
И посылает кавалерийский отряд двадцать человек в разведку боем.
— Так же по оврагу переходите к немцам. У склада в карьер. Если охрана слабая, склад захватить, если сильная — выявить огневые точки. Вернуться. Доложить.
Оседлали к ночи хлопцы коней, уехали. День нету, два нету. На третий день ротный говорит:
— Видать, особой важности объект у немцев, если даже из конной разведки никто не вернулся. Надо полковнику доложить и ероплан запрашивать.
Доложил полковнику. Полковник доложил генералу. А генерал — авиационному механику Митричу. Митрич выделил ероплан.
Полетел ероплан, скрылся в облаках. Через час из облаков возвращается. Пилот из кабины выпрыгивает:
— Видел с воздуха склад и ваших хлопцев, человек двадцать. Кони у склада привязаны, хлопцы некоторые у костра лежат, а некоторые подальше. На раненых не похожи, потому что немцев вокруг нет никого.
— Та-ак… — говорит генерал и смотрит на полковника.
— Та-ак… — говорит полковник и смотрит на ротного.
— Та-ак… — говорит ротный и смотрит на носок правого ботинка.
— Это как же понимать? — говорит генерал.
— Это как же понимать? — говорит полковник.
— Это как же понимать? — говорит ротный и растерянно смотрит вокруг.
И тут мне выпала возможность отличиться.
— Дозвольте, ваше благородие, одному сходить. Вернусь — доложу.
— Иди! — говорят все трое.
Снял я с себя солдатскую одежду, надел портки крестьянские, шляпу соломенную. Если все-таки напорюсь на немцев, скажу, что местный житель, за грибами гуляю.
Но на немцев, надо сказать, я не напоролся, а вышел через овраг прямиком к нашим. Наши все здоровы-живёхонькие, но пьяные. Хуже сапожников. Безобразно пьяные.
Лежат вповалку, один рядовой Репейников у костра сидит. Хватаю его за грудки.
— Что ж вы, стервецы, тут делаете? Вас не только ротный, а сам генерал Плотвичкин ищет.
— Как что делаем, приказ выполняем — уничтожаем стратегический запас. Эх, чего там только не было! — и показывает мне рукой в сторону дерева. Под деревом пустые бутылки.
— Шнапс был? —говорю.
— Был.
— А самогон был?
— Был, — отвечает.
— А водка была?
— Была.
— А приказа пить всё это не было! — взревел я. — Тряси хлопцев, быстро обратно в часть!
Делать нечего, поднимаются хлопцы, глаза протирают. А я тем временем на склад захожу. Ящиков там видимо-невидимо. Ещё четверо хлопцев и немец один связанный, но тоже почему-то пьяный. Мычит что-то на своём немецком.
Погрузились к вечеру все на коней. Некоторым по двое пришлось сесть. Немца рядовому Репейникову поперёк седла привязали.
К утру вернулись в часть. Ротный меня похвалил. Увольнительную дал. А хлопцы ещё долго обижалась.
Говорили, фриц ты, не дал стратегический запас уничтожить.