Комара в лесу не любили. Да и было за что. Комар был кровопийцей и ничего поделать с этим не мог. Его папа был кровопийцей, мама была кровопийцей, дедушка с бабушкой и все остальные родственники — тоже были кровопийцами.
А комар не хотел быть кровопийцей. Ему было стыдно. Он от этого очень страдал. Много раз он пытался воздерживаться от крови и пить цветочный нектар, пытался просто голодать. Но от нектара у него было несварение, а голодание заканчивалось всегда одинаково — комар набрасывался на жертву, как голодный волк.
Однажды после недельного голодания медведя чуть до смерти не закусал.
За медведя ему было особенно стыдно: это был такой толстый ленивый добряк, ни с кем не ругался, мастерил для всех маленьких зверят поделки, угощал медом.
Пытался комар кодироваться. Но и это не помогало.
Однажды в приступе наибольшего стыда и отчаяния Комар полетел на пруд топиться. Взлетел почти к самым облакам, вошел в крутое пике и трюхнулся со всей мочи о воду. Но не утонул. А только разбудил старого Сома.
— Что ты, комар, над головой грохочешь, спать не даешь? Я думал, случилось что, думал, опять браконьеры динамитом рыбу глушат. Ну что ты, комар, в самом деле?
— Не могу, дядюшка Сом. Не могу больше кровь пить. Стыдно это, неправильно, ужасно. Упырь я, что ли, какой? Хочу я, как бабочка, нектаром питаться, цветы опылять, радость всем лесным жителям приносить. Не могу так больше!
— Э-эх, комар! Не упырь ты никакой, конечно. Только есть у вас такое родовое проклятие. И не избавишься от него вовек до тех пор, пока человека не укусишь. Перейдет тогда от тебя проклятие к человеку — станет тогда он кровь пить. А ты лети себе, живи счастливо — цветы опыляй!
Обрадовался комар. Надежда у него появилась. И остался он тут же, у пруда, человека ждать.
На второй день браконьеры пришли, те самые, которые рыбу динамитом глушили. Но они ж на то и браконьеры, чтобы знать, как в лес одеваться: сапоги у них резиновые до пояса, сетка защитная и спрей антикомариный. Не смог комар никого из браконьеров укусить и даже близко не подобрался.
А еще через три дня философ один пришел. Снял штаны и сел у пруда гадить. Почему он философом считался и почему гадить сел — это неизвестно. Может, он везде гадил. Может, хобби у него такое было. Может, он коллекционировал места, где нагадить сумел, записывал их в книжечку и хранил в секретном месте под паркетом.
Только этот философ штаны снять успел, как комар, уже пять дней не евший, впился в его самое мягкое место.
Не обманул дядюшка Сом. С того самого дня перестал комар кровь пить. Летает теперь счастливый, нектар пьет, цветы опыляет. Солнышку и всему миру радуется.
А философ с того же самого дня кровь у людей пить начал. Не в прямом смысле, конечно, а в переносном. То еретиков сжечь предлагает, то налоги еще больше поднять, то всех людей из города принудительно в деревню выселить. В чисто поле, в васильки.
