Тут недавно один знакомый литератор сказал мне, что рассказы мои литературой считаться не могут. Потому что настоящая, как он сказал, литература — это, во-первых, большая форма, когда много текста, во-вторых, современный язык, а в-третьих, в тусовке нужно быть и у мастеров учиться.
Я к его замечанию отнесся серьезно и постарался переписать одну известную сказку в стиле сразу нескольких больших мастеров, упомянутых в разговоре. Фамилии их не называю, они и так очень известны.
Дед, отставной прапорщик с глубоко запрятанными, словно шекели у еврея, глазами, впавшими щеками и желтой прокуренный бородой, работал в поле. Под палящими солнечными лучами его майка быстро покрылась пятнами пота, и самки мух слетались на этот сладковато-терпкий противный запах.
Опять мухи летят, подумал дед. А лучше бы бабы. Вспомнилась казарма, корнеплоды на завтрак, а потом увольнительная. И как они с рыжим Федькой идут по городу и жадно ощупывают глазами всех девушек, женщин, баб. Федька даже на старух заглядывался. А солнце светило так же.
Э-э-эх… Сладко. Но нужно возвращаться к работе. — подумал дел.
И ПОСАДИЛ ДЕД РЕПКУ.Репка росла вопреки всем законам дикой современной жизни и природы, изнасилованной человеком. Вопреки загаженному отходами химического производства полю, вопреки кислотным дождям, вопреки всем генно-модифицированным рептилоидам и американским ученым, которые придумали генно-модифицированные растения. А может, благодаря.
ВЫРОСЛА РЕПКА БОЛЬШАЯ-ПРЕБОЛЬШАЯ.
Вздыбилась над полем, похожим на черное полотно, из которого шьют черные траурные костюмы.
И стоит как памятник всему тому, что было деду когда-то дорого, но что он давно уже забыл.
Пришел дед на поле. Увидел, как репка стоит. Думает — съем репку, опять вспомню гуляй-молодость, опять пойду в увольнительную. Опять буду смотреть на баб. Жаль только, что Федьки уже нет.
СТАЛ ДЕД РЕПКУ ИЗ ЗЕМЛИ ТАЩИТЬ: поставил ноги на ширине плеч, пятки к земле прижал, согнул ноги в коленях, отвел таз назад. Взял репку за хвостик обеими руками. Тянет к себе и одновременно ноги пытается выпрямить.
Все по уму делает. Точно так, как их в школьном спортзале, еще до армии, тренер Денис учил.
ТЯНЕТ-ПОТЯНЕТ, ВЫТЯНУТЬ НЕ МОЖЕТ.
ПОЗВАЛ ДЕД НА ПОМОЩЬ БАБКУ.
Бабка, еще моложавая женщина лет 50, давно уже отказывала деду в сексе. У нее был молодой, горячий любовник с Рублевки — Эдуард. Они познакомились на экономическом форуме, и каждый раз, когда дед уходил на поле работать, Эдуард заезжал за бабкой на своем прекрасном X167 и увозил ее в «Турандот».
Он хотел бы везти ее в Bamboo.Bar есть чилийский сибас с капустой пак-чой и пить саке Aladdin Yuzu. Но бабке все же было 50, поэтому «Турандот».
Пришла бабка.
БАБКА ЗА ДЕДКУ, ДЕДКА ЗА РЕПКУ: ТЯНУТ-ПОТЯНУТ, ВЫТЯНУТЬ НЕ МОГУТ.
«Копать-колотить, не вылезает гребаная репка», — говорит дед.
НУЖНО ВНУЧКУ ЗВАТЬ. ПОЗВАЛА БАБКА ВНУЧКУ.
Внучка пошла сразу и в деда, и в бабку. Поэтому постоянно гуляла. Но только с солдатами. К этому времени она как раз вернулась со свидания с одним курсантом.
«Ты хоть раз сдавала норматив подтягивание-бег-лыжи? А бегала марш-бросок 10 км по пересеченной местности, когда под ногами дерьмо, сверху моросит, промок уже до трусов и даже яйца почесать на бегу не можешь? — говорил курсант. — Сможешь отличить АК-47 от АК-74?»
В общем, внучка была рада помочь старикам.
ВНУЧКА ЗА БАБКУ, БАБКА ЗА ДЕДКУ, ДЕДКА ЗА РЕПКУ: ТЯНУТ-ПОТЯНУТ, ВЫТЯНУТЬ НЕ МОГУТ.
«А с хрена ли мы тут репку тянем? — думает внучка. — Я тут е…усь, а Жучка филонит, ни хера не делает. Я, бл…дь, зря ее кормлю? Зря, бля, я ее к ветеринару возила на стерилизацию? Зря ее, суку, каждый день во дворе выгуливаю? И от этих, которые с детьми гуляют, каждый раз хероту выслушиваю про говно, которое Жучка на тротуаре оставляет. А Степан меня за это говно вообще засрал и однажды даже подобрал за Жучкой и нам под дверь подкинул. Пусть эта сука Жучка теперь отрабатывает».
КЛИКНУЛА ВНУЧКА ЖУЧКУ. ЖУЧКА ЗА ВНУЧКУ, ВНУЧКА ЗА БАБКУ, БАБКА ЗА ДЕДКУ, ДЕДКА ЗА РЕПКУ: ТЯНУТ-ПОТЯНУТ, ВЫТЯНУТЬ НЕ МОГУТ.
КЛИКНУЛА ЖУЧКА КОШКУ МАШКУ.
Дед, когда увидел Машку, пустил скупую стариковскую слезу. Он вспомнил соседскую девчонку Машку Растяпкину. Такую тонкую, звонкую, румяную. С высокой упругой грудью, полными алыми губами и двумя золотыми косами. Вспомнил легкий хмель, который появлялся в его голове, когда она проходила мимо, и тяжелый по вечерам, после трех банок пива и полбутылки «Столички». Уже в школьные годы это стало привычкой.
МАШКА ЗА ЖУЧКУ, ЖУЧКА ЗА ВНУЧКУ, ВНУЧКА ЗА БАБКУ, БАБКА ЗА ДЕДКУ, ДЕДКА ЗА РЕПКУ: ТЯНУТ-ПОТЯНУТ, ВЫТЯНУТЬ НЕ МОГУТ.
КЛИКНУЛА КОШКА МАШКА МЫШКУ.
Мышка была любимой игрушкой внучки. Валяная из шерсти, купленная на «Ярмарке мастеров», она стала носителем метафизической реальности, актуального целеполагания и смыслового обобществления. Конгломератом социальной философии и символом борьбы с гейством и сатанизмом.
И именно мышка стала последним звеном в бессмысленной борьбе деда за уходящую навсегда молодость.
МЫШКА ЗА МАШКУ, МАШКА ЗА ЖУЧКУ, ЖУЧКА ЗА ВНУЧКУ, ВНУЧКА ЗА БАБКУ, БАБКА ЗА ДЕДКУ, ДЕДКА ЗА РЕПКУ: ТЯНУТ-ПОТЯНУТ — ВЫТАЩИЛИ РЕПКУ!
Вытащили. А есть там ни хрена нет. Пока они друг за другом бегали, кроты всё съели.
Крякнул дед и посмотрел на закат своей жизни: неизбывное солнце, невероятного цвета, похожее на желток деревенского яйца, плавно опускалось за горизонт, похожий то ли на стол в армейской столовой, то ли на транспортир.